Групп-аналитические процессы в группе матерей с младенцами: где берут свое начало вопросы власти и зависимости/независимости

Доклад на конференции «Родительские фигуры в групповых процессах». Москва, февраль, 2016. Перевод Анны Цапенко.

Я очень рада возможности представить вам свою работу с матерями с детьми  на этой конференции.

Применение моих психоаналитических и групп-аналитических знаний во время работы с детьми совместно с их родителями является очень интересным событием в  моей профессиональной жизни за последние 7 лет, поскольку оно постоянно обращает меня к вопросам о собственном детстве, о том, как воспитывали меня, как я справлялась с этапами развития, которые, как я наблюдаю, приходится преодолевать матерям с детьми, что способствовало и препятствовало становлению моего Я и обретению собственного подлинного  голоса в жизни. Я полагаю, что работа с каждой новой матерью и ребенком пробуждает во мне нечто новое, что делает ее столь ценной для меня лично.

Конечно, работая как терапевты, мы всегда прислушиваемся к голосу младенца или ребенка внутри взрослого, но наблюдение в работе происходящей в настоящем борьбы (в диаде мать-дитя) добавляет дополнительное измерение к обычной терапевтической работе со взрослыми, в которой прошлые конфликты дают о себе знать лишь до определенного предела в рамках терапии в психотерапевтическом кабинете.

Темы данной конференции очень тесно связаны с необходимостью использования родителями своего авторитета для помощи в развитии следующему поколению, при чем в таком развитии, при котором следующее поколение сможет начать функционировать без родителей, согласно естественному порядку вещей, усвоив то, что им нужно, но используя это для обретения их собственного пути в работе и подлинного голоса в жизни.

Я собираюсь обдумать вместе с вами, как авторитет и чувство самости сосуществуют на ранних этапах жизни, и как они выстраиваются в результате взаимодействия внутри взаимоотношений взрослый-тоддлер по мере перехода от абсолютной к относительной зависимости. Существует необходимость отказаться от чувства всемогущества «Я король замка и мир вращается вокруг меня и моих потребностей». При этом компенсацией является радость взаимоотношений, чувство, что нас ценят, что у нас есть своя роль во взаимоотношениях, что существует взаимность и мы можем влиять друг на друга, и что мы живем в сознании друг друга.  Это является основой для совместных усилий и чувства принадлежности к группе.

Когда все идет хорошо, эти стадии плавно переходят одна в другую. Мы можем скучать по другому человеку без того, чтобы наш мир рухнул, мы можем вынести одиночество и радоваться, когда видим его снова, мы чувствуем, что у нас есть пространство для развития, при этом существует некий интернализованный аспект взаимоотношений, помогающий нам в моменты, когда мы одни. Мы можем стать теми, кем мы действительно являемся с помощью и под влиянием других.

Когда на этом этапе что-то происходит не так, с одной стороны, может сложиться поле битвы, когда всего нужно добиваться борьбой, – это  одновременно изнуряет и глубоко воздействует на нашу способность доверять чему-либо происходящему. Мы часто видим это у авторитарных родителей, осуществляющих воспитание с помощью жестких правил: «Делай, как я говорю, а не как я делаю!» Здесь нет возможности для договора. Ты должен соответствовать тому, что нужно мне. Мои потребности и мои правила – вот, что важно.

Крайностью с другой стороны, может быть пассивный почти полный отказ от борьбы, нездоровая сверхуступчивость, ложное Я, которое отвечает на то, что хотят другие, теряющее связь с нашими собственными потребностями, тем, что для нас кажется правильным, отсутствие уверенности в своих правах или собственном мнении. Это часто происходит при родителях, которые не имеют чувства собственного достоинства или авторитета, но хотят, чтобы дети повышали их самооценку. Ребенка видят не таким, какой он есть, а таким, каким хотят, чтобы он был. Мы наблюдаем, как дети служат функции заполнения пробела в жизни родителя, а затем неосознанно ощущают, что они должны контейнировать родительские нужды. Родители стремятся утвердиться в отношениях с ребенком, и поэтому нет четких границ. Часто попытка ребенка быть самостоятельным рассматривается как угроза, поскольку однажды ребенок перестанет нуждаться в матери и это будет невыносимой потерей, поэтому независимость, по крайней мере, неосознанно не поощряется.

В промежутке между крайностями может быть более здоровое состояние, в котором существует больше сотрудничества при построении отношений, ребенок хочет сотрудничать с мамой – это можно наблюдать в раннем возрасте, когда дети, предвидя, что их возьмут на руки, поднимают головку и ручки, или когда при смене подгузника они поднимают ножки, чтобы помочь. Это, безусловно, является совместным мероприятием! Когда мать не зависит от ребенка в удовлетворении своих эмоциональных потребностей, она способна сохранять ощущение того, кем она является, и сосредоточиться на себе, поощряя независимость ребенка соответствующим его возрасту образом. 

Конечно, мы знаем, что родители узнают о воспитании преимущественно из того опыта, как воспитывали их. Мы всегда находимся где-то внутри континуума между компульсивным повторением  того, что делалось по отношению к нам, и нахождением другого пути в попытках исправить родительские ошибки.

Когда ты становишься родителем, могут пробудиться «призраки в детской», о которых пишет Сельма Фрайберг, возникающие совершенно неожиданно из наследства нерешенных в прошлом проблем.

Большая часть терапевтической работы направлена на то, чтобы помочь формированию здоровой привязанности и здоровой сепарации на разных этапах развития. К сепарации у детей относятся засыпание, отнятие от груди, ползание, игра в одиночку в присутствии других,  убегание от матери и исследование, когда они знают, что мама будет на месте, когда они вернутся к ней.  Известно, что для успешной сепарации необходима определенная степень безопасной привязанности.

Все это связано с отношениями между зависимостью и независимостью, степенью, до которой мы можем развивать наше индивидуальное чувство Я, знать, кем мы являемся, чего мы хотим и учиться просить об этом, наряду со способностью зависеть от других, когда мы этого хотим или в этом нуждаемся.

Повторение истории матери. В группе, которую я веду, мы часто наблюдаем напряжение, возникающее при повторении неудач в воспитании предыдущих поколений наряду с желанием разорвать порочный круг и сделать что-то лучше для следующего поколения.

Существует также стыд от неспособности адекватно выполнять материнские функции, каким бы сильным не было желание что-то изменить. Парадоксально, но, как известно, группы хорошо помогают справляться с чувством стыда.

Я планирую показать вам видео группы «Познай себя», которая с 2009 года встречается еженедельно в детском центре. В ней могут участвовать беременные матери и матери с детьми до 2х летнего возраста. В группе присутствуют дети разного возраста. В поистине  длительном медленно-открытом формате более опытные члены группы помогают новым участникам, вспоминая, как они присоединились к группе, и,  давая возможность понять, как группа им помогла. Это относится как к матерям, так и к детям.

Как помогает группа? В настоящее время я хотела бы представить вам 5 пунктов.

Первое. Всегда раздается вздох облегчения, когда члены группы слышат, что группа открыта только для женщин, получающих помощь в нашей службе. Как правило, матери говорят, что в обычных группах матерей и детей нет возможности поделиться существующими трудностями и противоречивыми чувствами по поводу своего родительства или подумать об особенностях  наличия при этом диагноза  серьезного психического заболевания. Обычно их успокаивает, что все они в одной лодке борются с чем-либо в перинатальный период.

Второе. Дети и матери являются равноправными участниками группы – наше внимание может фокусироваться на одном ребенке или матери или на детях как на группе. Нашей целью является попытаться проникнуть в сознание детей, чтобы понять, что они сообщают нам. С помощью сложной матрицы или сети коммуникаций мы вместе создаем условия, где члены группы могут помочь друг другу развиваться в неструктурированном пространстве, в котором мы следуем за группой.

Третье. Дети обычно менее скованны, чем матери, и часто способствуют продвижению процесса – мы часто активно выделяем это как способ помочь матерям понять, что возможно они были такими же на определенной стадии, но что-то случилось, что они стали настолько скованными или избегающими контакта. Наблюдение за тем, как детям удается установить контакт друг с другом, может ускорить этот процесс между мамами.

Четвертое. В группе мы снова и снова наблюдаем феномен, когда невинный взгляд и желание одного ребенка может пробудить материнские чувства в другой матери, неспособной испытывать эти чувства по отношению к своему ребенку, и во многих случаях может затем научить ее переносить эти чувства на своего собственного ребенка.

Пятое. Большинство изменений происходит невербально путем имитации, если мы думаем о системах зеркальных нейронов, иногда почти ощутимо можно наблюдать, как эти нейроны совместно запускаются на сессии, где безжизненность и отчуждение сменяются на нечто живое и дружеское.

Мы видим, как дети растут в группе и достигают различных вех. Группа активно работает с матерями и детьми на разных стадиях сепарации, сталкиваясь с грудным кормлением, отлучением от груди, расставанием, хождением, засыпанием. В группе есть богатый опыт, на который можно опереться.

Проследим за прогрессом одной из диад мать-дитя в группе. 

Мать Микоры ВИЧ положительна и очень боится заразить ребенка, что крайне осложняло близкий контакт с дочерью, включая ранний телесный контакт. Это сильно повлияло на их привязанность с Микорой, которая представлялась вначале совершенно онемевшей, развивающейся в направлении крайне избегающей привязанности. Микора также имеет патологию гортани (floppy larynx), что ведет к приписыванию любого физического недомогания ВИЧ, не смотря на то, что она ВИЧ отрицательна.

Страх матери заразить ребенка осложнялся более ранним страхом тесного интимного контакта, ее собственный опыт воспитания отличался критицизмом, отсутствием физического и эмоционального контакта и отвержением любого выражения потребности. Впервые она обратилась в нашу службу с проблемой, что ее ребенок «все время кричит». Она говорила о том, что не может успокоить ребенка. Когда мы провели несколько индивидуальных сессий, стало очевидно, что в то время как она хочет воспитывать свою дочь отлично от того, как воспитывали ее, бессознательно она начинала «затыкать» эмоциональные потребности своего ребенка. Я наблюдала следующее: как только Микора собиралась издать какой-либо звук, мать тут же «затыкала» ей рот пустышкой. Когда она начала доверять мне, я шутливо забрала пустышку вначале сессии. Выяснилось, что мать обычно закрывала ночью дверь в комнату, чтобы не слышать, как плачет Микора, оставляя ее плакать, пока та не заснет.

Они присоединились к группе и дела пошли лучше, при этом между ними возник больший эмоциональный и физический контакт.

При съемке этого клипа два активных ребенка – Микора, которой 13 месяцев, и Чарли – 10 месяцев – пытались освоить пространство групповой комнаты каждый по-своему, пока их матери разговаривали. Обе матери говорили: «Нет! Нет! Нет!» и ограничивали их исследование, буквально оттягивая их за ноги. На сессии они говорили о том, как они – взрослые – борются, чтобы попросить то, что им хочется, как их партнеры не откликаются эмоционально, когда они нуждаются в них, и о своих трудностях с выражением гнева – закупоривании его в себе. В этой части сессии в своих контрпереносных чувствах я была настроена на детскую фрустрацию. В то время как дела Микоры и ее мамы пошли лучше, они столкнулись с новым вызовом на стадии, когда Микора начала ходить, стала более любопытной и захотела немного самостоятельности в познании мира, то есть того, что является трудностью для ее матери.

Здесь мы понаблюдаем за тем, что происходит совершенно спонтанно и связано с материальным миром, о котором идет речь в разговорах взрослых: как наши детские потребности находят оклик в наших взрослых разговорах, как мы взращиваем в себе взрослых и переживаем обязанность заботиться о своих детях, в то время как смотрим за ними. Часто случается, что дети разыгрывают в группе то, что трудно выразить матерям.

Микора является равноправным членом группы, но вы увидите, что на этой стадии групповой сессии я отдаю предпочтение исследованию ее случая. Матери говорили о своих взрослых делах, и мы вновь возвратимся к ним после сессии группы, но сейчас фокусом является исследование детей.

У меня есть субтитры к видео, но я бы хотела предложить вам просто посмотреть, чтобы уловить невербальную коммуникацию на групповой сессии наряду с вербальной.

Показ видео.

Микора, с одной стороны, исследует младшего ребенка как часть себя (вспомним, что ее оставляли ночью одну плакать до засыпания вместо нежного убаюкивания и успокаивания), а с другой стороны – через принятие других членов группы и в особенности одной из других матерей – она исследует что-то для своей собственной материнской идентификации, как  она могла бы развить ту часть себя, которая заботилась бы о ней самой.

Она исследует это не только для себя, но и от лица других в группе, то есть каждый может использовать ее исследование для того, чтобы подумать о собственных детских уязвимых частях, которым нужна забота, которые мы, как взрослые, часто обнаруживаем в наших близких отношениях с друзьями и партнерами.

Мы видим, как укус и грубость беготня по комнате могут превратиться во что-то более мягкое, поглаживание или поцелуй, что-то другое, что можно делать ртом. Микора останавливается, чтобы получить новый эмоциональный опыт в группе с другой матерью, которая поощряет ее исследование, в то время как ее собственная мать ставит конкретную задачу, пытаясь научить дочку сказать новые слова. Часто в видео вы слышите два разных голоса, голос матери Микоры, приказывающий ей сказать слово «малыш»! И мой голос, моделирующий эмпатический ответ, поощряющий ее исследование на этой стадии.