«Замысел зачатия» – возможности развития или пожизненный приговор
|
Мир ребенка, по словам Мелани Кляйн, продуцируется, исходя из содержащего тела матери и содержимого этого тела. В ходе развития инстинктивных отношений с привилегированным объектом, которым является мать, ребенку приходится осуществлять ряд отношений воображаемой инкорпорации (ощущение включения постороннего тела в свое собственное). Он может кусать, поглощать тело матери. Стиль такой инкорпорации характеризуется разрушительностью. Обращая внимание на группаналитические процессы через призму многих конференций и супервизий, можно отметить, что группа - это как ребенок, который формирует, от сессии к сессии, свою психику в холдинге родительских фигур (ведущих). В моем восприятии на основе моего, хоть и небольшого опыта, группа для ведущих также представляется ребенком. (Особенно группа с сильно нарушенными пациентами). В этом случае начало группы можно представить как момент рождения ребенка, а набор группы и первые сессии - это как «натальный» и «постнатальный» периоды. На начальном этапе работы группы, на первых нескольких сессиях я обратил внимание, что со стороны группы отмечается особенно сильное проявление напряжения, агрессии, и даже нападения на ведущих. Это похоже на требование младенца покормить его. Ему страшно, тревожно и по-человечески плохо. В ответ на это у ведущих появляются противоречивые желания: с одной стороны, хочется каким-то образом избавить группу от этих чувств и окутать заботой, а с другой, возникает соблазн обуздать и наказать в ответ на эти "требования" и из-за нападений на границы группы. Мне захотелось исследовать возможные причины данного феномена. По моим наблюдениям, во время набора группы 1/3 нарушенных пациентов на собеседования приходили с матерями. В том числе, и пациенты старше 40 лет. Исследуя историю жизни пациентов, их способ функционирования в социуме, ко всем матерям этих пациентов я обращался с вопросом: «Можете ли Вы сказать, каков был замысел зачатия вашего ребенка?» В большинстве случаев матери пациентов сообщали о том, что у них не было никакого желания заводить ребенка, что беременность получилась случайной, и ребенок не планировался. Отдельно хочется отметить сильную экспрессивную реакцию удивления и недоумения о возможности существования замысла зачатия в принципе. Такого рода ответ может быть связан как с реальным отсутствием замысла зачатия наших пациентов, так и с искажением восприятия матерями прошлого через призму длительной психической болезни ребенка, когда защитой для психики матери от хронического ощущения бессилия и злости становится отрицание и обесценивание. Также могут быть и другие причины. По моему мнению, вне зависимости от наличия реальных фактов в прошлом, восприятие матерями идеи о замысле зачатия, как и транслирование этого восприятия своим детям, именно такое. Таким образом, кандидаты в группу оказались, как будто бы, отвержены своими родителями еще на стадии зачатия. В таком случае, можно предположить, что с тех пор они постоянно ищут хорошую мать. На стадии собеседований, по набору в группу (которых проводится, как известно, не менее 3-х), кандидат в группу соблазняет своей покладистостью и трансляцией желания работать в группе. Пациент идеализирует ведущего, он выражает радость, ощущая себя услышанным, понятым, принятым. Чувствует, что им интересуются, о нем заботятся, он нужен. Он ожидает такого же к себе отношения в дальнейшей групповой работе. Затем он приходит в группу, и не получает ожидаемого. Вместо внимания и заботы ведущего в виде уточняющих и проясняющих индивидуальных вопросов он получает общегрупповые интерпретации, которые на контрасте могут восприниматься пациентом как равнодушие и холодность. Пациенты будто требуют от ведущего удовлетворить их потребности, "накормить", ответить на его запрос, как это было ранее, на собеседованиях. Ведущий, в данном случае, делая только групповые интерпретации, будто игнорирует индивидуальные потребности пациентов, и как бы отвергает их, чем сильно фрустрирует. Пациенты пытаются накормить себя сами, стараясь установить непрерывный зрительный контакт, ища взгляд ведущего и впиваясь в него глазами. Как фантазм родительской фигуры из откликающегося, заботящегося на стадии собеседования, в групповой работе ведущий как бы становится преследующим и отвергающим. Травма отвержения у пациентов актуализируется вновь. Можно предположить, что в такие моменты у пациентов возникают обида, страх, беспомощность, и, конечно, злость. Появляются фантазии о спасителях, лекарствах, помощниках, компетентных специалистах (психиатрах, коучах и т.д.). Возникают прямые просьбы и требования к ведущим дать советы, объяснения по поводу их переживаний. Групповые фантазии становятся агрессивными, психику пациентов заполняют бешенство, усиливается тревога, а также возникают предпосылки разрушения группы и необходимость нового приспособления. В контрпереносе переживается чувство вины и стыда, будто своей работой ведущий приносит пациентам вред, в том числе из-за снижения количества внимания по сравнению с индивидуальными собеседованиями. (Будто обманул?) Когда на начальном этапе групповой работы пациенты покидают группу, чувство вины и ощущение собственной некомпетентности терапевта зашкаливает. Возникает ощущение, что терапевт поступает с пациентами так же, как их родители, воспроизводя травму отвержения, что для пациентов может быть критичным. И, возможно, ведущий, точно так же, как эти матери, недостаточно внимательно и серьезно отнесся к набору группы (замыслу зачатия) и может испытывать сожаления. Таким образом, у меня появляются соображения для обсуждения:
|
 Савченко Алексей Владимирович
|